Наше время для многих — пора прозрений и открытий. Одни открытия приносят горечь и ужас, такие, как "Архипелаг Гулаг", другие — подъем, ту высшую умственную радость, которую мы называем восхищением. Это Набоков и русское зарубежье, русский культурный ренессанс начала XX века: поэзия и философия того периода.
К нам возвращаются целые пласты отечественной и мировой культуры. Как бы со дна океана забвения поднимается некая духовная Атлантида, огромный материк духовной культуры, ранее незримый.
Нам открылись такие философские миры, как Н. А. Бердяев, В. В. Розанов, П. Флоренский, С. Л. Франк, Н. О. Лосский, И. А. Ильин и др.
Современный читающий человек живет в состоянии постоянной духовной эйфории. Как сказал бы в этой ситуации В. В. Розанов: "Я задыхаюсь в мысли, но какое наслаждение жить в этом задыхании".
Какое наслаждение все это прочитать, осмыслить, и как это примиряет с материальными невзгодами наших дней.
Во все исторические периоды свобода и информация даром не давались. Они идут рядом с материальными ограничениями, которые мыслящий человек переносит легче.
Если бы меня спросили, что самое интересное и значительное я прочитала в этом году, я бы ответила: "Н. А. Бердяев «О назначении человека»".
Н. А. Бердяев — выдающийся русский религиозный философ, одна из самых ярких звезд на духовном небосклоне русской культуры XX века. Н. А. Бердяев — философ экзистенциональный, с ярко выраженным этическим уклоном: "По своему философскому типу я прежде всего моралист". Его занимает феномен человека и человеческого: добро и зло, свобода, сомнения и борения духа, творчество, любовь, страдание. Основная тема философского творчества Бердяева — тема личности, поиска ею смысла своего существования. "Разгадка бытия для человека скрыта в человеке. В познании бытия человек есть совсем особая реальность, не стоящая в ряду других реальностей".
Феномену человека посвящена и другая замечательная книга Н. А. Бердяева — "Самопознание" — это духовная биография философа, история духа и самосознания.
Книги Бердяева написаны ярким, художественным, страстным языком; читать их легко и приятно, как стихотворение в прозе; они доступны без специальной философской подготовки. Да у нас и не было философской подготовки. Те учебники, по которым мы изучали философию в вузах, не имеют ничего общего с философией, с ее природой. М. Мамардашвили, крупнейший современный философ, в книге "Как я понимаю философию", утверждает, что "единственная форма философской учебы есть соприкосновение с оригиналом". "В философии в качестве предмета изучения существуют только оригинальные тексты". Вот почему в рубрике "Философская учеба" мы предлагаем давать не изложение философских текстов, а сам оригинал с небольшими комментариями. Мы не рассчитываем, что у всех, кто интересуется общемировоззренческими проблемами, хватит времени и сил прочесть книги Бердяева полностью, поэтому приводим большие и наиболее важные отрывки и главы, хотя отдаем себе отчет в том, что в принципе любую философскую категорию нужно рассматривать не изолированно, а в системе всей философской концепции автора. Но тем, кто озознал необходимость подлинного образования и тем, у кого наша статья вызовет интерес, мы, разумеется, рекомендуем прочесть эти книги целиком.
Философская учеба необходима, чтобы осмыслить новые идеи и реальности, выработать новое мировоззрение. Потребность понять себя, осмыслить свою личность и свою судьбу лежит в основе обращения человека к философии.
В каждом человеке заложена способность к "думанию". Чтением философской литературы мы развиваем эту способность. Сам процесс осмысления приносит особую умственную радость, особые эмоции, связанные именно с познанием. "В царстве разума нет страданий". Познавая, мы приобщаемся к "веселой и легкой жизни богов". Философия освобождает нас от удрученности и скуки обыденной жизни. "Я стал философом, пленился теорией, чтобы отрешиться от невыразимой тоски и скуки обыденной жизни" (Н. А. Бердяев). "То, что называют жизнью, часто лишь обыденность, состоящая из забот. Теория же есть творческое познание, возвышающееся над обыденностью".
Теория в переводе с греческого языка означает созерцание. Латинское слово "культура" означает "возделывание" — возделывание духовного мира. Просвещение определяется как такое состояние человека, такое достижение, когда человек приобретает способность мыслить самостоятельно, думать своим собственным умом. Образование — это не просто усвоение суммы знаний, а обретение "образа человеческого", очищение и возвышение своего духа. В человеке заложено стремление к очищению, возвышению, просвещению и созерцанию. "Человек должен все время совершать творческий акт в отношении самого себя. В этом творческом акте происходит самосознание личности".
Самопознание, понимание, что я такое, куда иду, для чего живу, невозможно без проникновения в природу человека, без осмысления его фундаментальных свойств и характеристик. Без глубинного философского осмысления природы человека невозможна и педагогическая работа.
До сих пор в своей педагогической практике мы оперировали крайне упрощенным пониманием человека, и это было главной причиной ничтожности результатов наших усилий.
Христианская антропология Н. А. Бердяева начинается с утверждения тайны человека.
Вооружимся этой прекрасной мыслью при подходе к любому человеку, в том числе и ребенку, и будем помнить о неразгаданности, неисчерпаемости любой человеческой души, о наличии в ней разных возможностей, о ее тайне. Вы знаете себя — и все же вы не знаете себя, вы знаете другого человека — и все же вы не знаете его. Поэтому не давайте окончательных оценок и даже не определяйте человека, особенно отрицательно. "Не судите!" — учит глубокая религиозная мораль.
"Человек имеет сложный состав: существует несколько «я», но есть «я» глубинное. Сложный состав человека объясняется тем, что он поставлен перед многими мирами в соответствии с различными формами активности: миром обыденной жизни, миром религиозным, научным, политическим, художественным, хозяйственным и т. д. И эти разные миры кладут печать на формирование личности, на восприятие мира. Этот сложный состав надобно привести к единству. Каждый человек — это выбор. Наше восприятие мира всегда есть выбор, ограничение, многое выходит из поля нашего сознания. Таков, вообще, всякий акт, например, чтение: каждый понимает лишь то, что находит в себе. («То, что написано в книге, лишь знаки моего духовного пути».) Никто не воспринимает того, что в нем не заложено.
Личность в человеке есть результат борьбы. Личность вырабатывается выбором, вытеснением того, что во мне не есть мое «я». Человек всегда должен себя трансцендировать — подниматься к тому, что выше человека, и только тогда человек не теряется и не исчезает, а реализует себя. Человек исчезает в самодовольстве, в самоутверждении".
Итак, человек вмещает в себе многое, он бесконечно сложен, "многоэтажен".
"Человек потенциально заключает в себе все и актуализирует лишь немногое".
В этом отрывке из "Самопознания" дан великолепный образ анализа "сплетающихся противоречий", из которых соткан каждый человек. Скромность, отсутствие самолюбия, а под ними — гордость, чуждость, изолированность от людей, еще глубже — смирение, и все это находит объяснение в жизни, в мечте, на высотах духа, свободе от мира и людей.
Не удержусь, чтобы не привести еще один пример противоречий этой яркой, гениальной натуры. Как бы ни возвышался автор над людьми, как бы он ни отличался от "среднего" человека, он все же выразил общечеловеческие качества и свойства. "Есть еще одно противоречие, которое я остро в себе сознавал. Я всегда был человеком чрезвычайной чувствительности, я на все вибрировал. Всякое страдание, даже внешне малозаметное, даже людей совсем мне не близких, я переживал болезненно... И вместе с тем эта гиперчувствительность соединялась во мне с коренной сухостью моей натуры. Моя чувствительность сухзая. Пейзаж моей души иногда представляется мне безводной пустыней... Я не принадлежал к так называемым душевным людям. С этим связана сухость. Дух был у меня сильнее души".
Гиперчувствительность, сострадательность и душевная сухость — противоречие, с трудом постигаемое. Это противоречие, скорее всего, объясняется тем, что сострадание носило метафизический характер, шло от духа, от понимания, душа же откликалась слабо и пассивно. Наличие противоречий — коренное свойство человеческой психики, душевного мира человека. И в литературе мы ценим выше того автора, кому удалось проникнуть в противоречивость души человеческой, одномерное изображение нас не удовлетворяет. Но обыкновенно то, что мы ценим в художественной литературе, на уровне обыденного сознания мы воспринимаем иначе. "Если во мне был эгоизм, то это был скорее эгоизм умственного творчества, чем эгоизм наслаждений жизни, к которым я никогда не стремился. Я никогда не искал счастья. Во имя своего творчества я мог быть жестоким. В умственном творчестве есть этот элемент. (Вспомним: «Не верь, не верь поэту, дева! Его своим ты не зови!») Во мне всегда происходила борьба между охранением своего творчества и жалостью к людям".
Еще одно противоречие. Противоречие между творчеством и любовью к людям; отказ от гедонизма и эгоизм, жизнь для себя, для своего творчества. Этот ряд противоречий можно продолжать бесконечно — в этом заключена природа человека. "Я сознавал в себе большую силу духа, большую независимость и свободу от окружающего мира, но в обыденной жизни часто бывал раздавлен беспорядочным напором ощущений и эмоций".
Все эти признания я отношу к лучшим страницам, написанным о человеческом духе. Бердяев открывает нам человека, его высоту и слабость и показывает возможность преодоления себя.
"В моем «я» многое не от меня. В этом сложность и путанность моей судьбы".
Вспомним: "Существует несколько «я», но есть «я» глубинное. Это глубинное «я» лежит в основе личности человека. Оно связано с духовностью".
"Личность для природного индивидуума есть задание. Завоевание духовности есть главная задача человеческой жизни".
"Личность есть категория оценочная. Мы говорим об одном человеке, что у него есть личность, а о другом, что у него нет личности, хотя тот и другой являются индивидуумами. Жизнь личности не есть самосохранение, как в индивидууме, а самовозрастание и самоопределение, постоянная борьба с множественностью сложных «я» в человеке. В человеке «хаос шевелится». Каждая страсть (стяжение, честолюбие), которой одержим человек, может создавать «я», которое не есть настоящее «я». Именно духовность, идущая из глубины, является силой, образующей и поддерживающей личность человека, его единство. Ослабление духовности в человеке ведет к распаданию на куски и осколки. Духовность преображает страстную (чувственную) природу человека. Дух конструирует личность, несет просветление и преображение биологического индивидуума, делает личность независимой от природного порядка.
Парадокс в том, что рост духовности осуществляется заключенной же в человеке силой. Этот рост не может быть результатом недуховных состояний. Высшее никогда не получится из низшего, не заключающего в себе задатков высшего, никаких его потенций...
Интересен лишь человек, в котором есть движение к трансцендентному, прорыв в бесконечность. «Несчастье человека,— говорит Карлейль,— происходит от его величия, от того, что в нем есть бесконечность, от того, что ему не удается окончательно себя похоронить в конечном».
Личность есть носитель и творец сверхличных ценностей. Именно сверхличные ценности и создают ценность личности". Ценность личности для Бердяева выше всех других ценностей.
"Личность есть ценность, стоящая выше государства, нации, человеческого рода, природы". Человек, живое, конкретное существо, выше по своей ценности, чем отвлеченная идея добра, общего блага, бесконечного прогресса и пр. Это и есть христианское отношение к человеку. Бердяев признает каждого человека верховной ценностью и говорит о недопустимости превращения его в средство, пусть для достижения самых высоких, но отвлеченных идей: общего блага, прогресса, светлого будущего и т. п.
Все эти интереснейшие идеи взывают к дальнейшему в них погружению, углублению, размышлению. Мы к ним, безусловно, вернемся. Пока же усвоим, примем как новый педагогический закон две идеи.
Проблема свободы очень сложна. Ее понимают по-разному. Свободу понимают как "свободную волю", возможность повернуть направо или налево. Это школьное понимание свободы. Такая свобода необходима лишь для ответственности и наказания. "Для меня же,— пишет Бердяев, — свобода всегда означала что-то совсем другое. Свобода есть независимость и определяемость моей личности изнутри, не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а самое созидание добра и зла.
Отсюда свобода связана с творчеством, с пониманием истины. Истина связана со свободой, она познается в свободе и через свободу. Нет истины как реальности, падающей на меня сверху, как навязанного мне предмета. Истина есть путь. Истина есть духовное завоевание. Я не могу признать истиной то, что навязывают мне как истину, если я сам не узнаю этой истины... Это, конечно, совсем не значит, что я не хотел учиться у других, у всех великих учителей мысли, и что я никому ни в чем не был обязан. Я постоянно питался мировой мыслью, получал умственные толчки, многим был обязан мыслителям и писателям, которых всю жизнь чтил, обязан людям, которым был близок. Но все это проходило через мою свободу, входило в глубину моего «я» и из него принималось. Изначальность моей свободы выражалась в том, что я мог принять «не я», лишь сделав это «не я» содержанием моего «я», введя его в свою свободу".
Многие мысли Бердяева о свободе звучат сегодня очень актуально. Философ пишет о том, что свобода трудна для человека, свобода — тяжелое бремя. И люди легко отказываются от свободы, чтобы облегчить свою жизнь. "Огромная масса людей совсем не любит свободы и не ищет ее".
Человек проходит испытание свободой. Сегодня свобода действительно испытывает нас, показывает, кто чего стоит. Свобода выявляет истинную сущность каждого: она как пустота, которую каждый заполняет по-своему: одни — чтением, другие — приумножением, третьи — религией, у четвертых прорезалось общественное признание и т. д. А многие вчерашние интеллигенты, которые в прежнее время книжки читали и вели идейные споры, предались сегодня безудержной спекуляции и приобретательству и забыли про идеи и идейную жизнь. Сегодня все мы как на ладони у свободы. Все в человеческой жизни должны пройти через свободу, через испытания свободой. "В свободе скрыта тайна мира".
Свобода, понимаемая как «мое» созидание добра и зла, связана с творчеством.
"Талант, данный человеку, должен быть возвращен с приростом. Творчество всегда прирост, созидание нового, небывшего в мире. Творчество есть величайшая тайна в мире, тайна явления нового, небывшего, не из чего не выводимого, ни из чего не вытекающего, ни из чего не рождающегося.
Творчество имеет сложный состав: оно предполагает три элемента - элемент свободы, благодаря которой только и возможно творчество нового и небывшего, элемент дара и связанного с ним назначения и элемент сотворенного уже мира, в котором совершается творческий акт и в котором человек берет себе материалы для творчества. Человек не сам виновник своего дара и своего гения. Он получил его от Бога. И поэтому не следует гордиться своим гением. Гордиться можно было бы своей святостью, но не гением.
Ложно всякое сравнение людей по гениальности и даровитости, ибо это есть отрицание индивидуальности. Творчество отражает ценность индивидуального и единичного. Личность, неповторимая, единичная личность есть высшая ценность".
Интересны и важны для нас мысли Бердяева о роли творчества в нравственной сфере. Он, как и Л. С. Франк, утверждает, что зло, которое чаще всего пораждается скукой, нетворческим состоянием, нельзя победить насилием, запретом, его нужно вытеснить сущностным добром, творчеством. "Душа,— пишет Бердяев,— боится пустоты. И когда нет в ней ценного, положительного, божественного содержания, она наполняется отрицательным, ложным дьявольским состоянием. Когда душа испытывает пустоту, она испытывает скуку, поистине дьявольское и страшное состояние. И трудно бороться с этой скукой и пустотой отвлеченным добром, отвлеченной добродетелью (отвлеченным морализированием). Ужас в том, что добродетель представляется иногда человеку смертельно скучной. И тогда нет спасения в добродетели... Чтобы преодолеть эту скуку, нужно зажечь человека. Скука есть отсутствие творчества. Все нетворческое скучно! Никакое правило не может спасти от скуки и порожденного ею зла дурной похоти. Вот почему злые страсти невозможно победить отрицательно, через запреты, злую страсть можно победить только положительно — через пробуждение творческой духовной силы.
Источником творчества, творческого отношения к жизни, к человеку является любовь.
И самая интересная мысль: "В любви есть проникновение в красоту другого лица, видение лица в Боге".
Все мы созданы по образу и подобию Божьему, но только любящий видит эту божественность в лице другого. Оно ему кажется прекрасным, совершенным. Он знает о лице любимого, чего весь мир не знает. Иначе бы любили только красивых.
И главная для нас мысль: "Только любящий подлинно воспринимает личность, угадывает ее гениальность".
"Нет истины, где нет любви". Истинная объективность к человеку достигается нашим сердечным и умственным расположением (любя, мы переносимся в другое существо, и, проникшись им, вернее постигаем его природу). Нельзя любить за заслуги, в этом любовь походит па благодать, которая дается даром, ни за что. Неизвестно, за что любят человека. В этом тайна любви.
Любовь может быть рабством, любовь может быть эгоцентрическая и вампирическая. Но бывает, хотя и не часто, любовь, связанная с духовным смыслом жизни. ("Истинную, глубокую любовь определяет дух, как бы тело порой не отказывалось этому верить". Рэй Бредбери "Вино из одуванчиков".)
Любовь — чувство парадоксальное.
"Величайшая тайна жизни скрыта в том, что удовлетворение получает лишь дающий и жертвующий, а не требующий и поглащающий. Только в нем энергия жизни не иссякает".
Если хочешь получать — отдавай, если хочешь иметь удовлетворение — не ищи его, не думай о нем, забудь самое это слово, если хочешь приобрести силу — обнаруживай ее, отдавай другим.
Где нет любви, там нет и добра. Любовь не требует и не ждет награды, она сама уже есть награда, есть просветление и преображение бытия, есть луч райского бытия.
Положительная тайна жизни скрыта в любви, в любви жертвующей, дающей, творческой.
Традиционно с темой любви связана проблема счастья. По этому поводу Бердяев пишет следующее: "Никто не знает, что делает человека счастливым или несчастным, я не думаю, что человек рожден для счастья, как птица для полета. Эта мораль ложна. Утверждать надо не право каждого человека на счастье, а достоинство, каждого человека, верховную ценность каждого человека, который не должен быть превращен в средство".
Философская мысль Бердяева во многом питалась русской классикой. Мысль о приоритете достоинства над счастьем, о главенствующей идее уважения к человеку мы находим у Чехова. "Мы не кавалергарды и не актрисы французского театра, чтобы быть постоянно счастливыми. Счастье и радость жизни не в деньгах и любви, а в том, чтобы жить, «по правде»".
Мыслящий человек постоянно чувствует изначальный, скрытый трагизм жизни. "Есть первичное чувство горестного и страдальческого характера бытия мира. С этим связано отношение к счастью. ...Мне часто думалось, что я не хочу счастья и даже боюсь счастья. Всякое наслаждение сопровождалось у меня чувством вины и чего-то дурного. Я боялся счастливых минут и избегал их. Я всегда в эти минуты с особенной остротой вспоминал о мучительности, трагизме жизни в целом".
"Страдание связано с самим существованием личности и личного сознания. Оно связано не только с беспомощным животным состоянием человека, т. е. с его низшей природой, но также с его духовностью, с его свободой, с его личностью, т. е. с его высшей природой. Отказ от духовности, от свободы, от личности мог бы облегчить страдания, но это означало бы отказ от достоинства человека. Да и ввержение человека в низшее, животное состояние ни от чего не спасает, потому что жизнь в этом мире не бережется и не охраняется. Ужасна расточительность жизни в мире, бесчисленная гибель неисчислимых жизней, обреченных вести мучительную борьбу за существование. Нет спасения от страдания в погружении в биологическую сферу существования.
Страдание есть основной факт человеческого существования. Судьба всякой жизни в этом мире, достигшей индивидуализации, есть страдание. В муках человек рождается, в муках умирает; болезнь, может быть, злейшее зло, постоянно подстерегает человека...
Есть моменты радости, но основной фон жизни есть забота п страдание. Принятие жизни есть принятие страдания. Страдание есть основная тема всех религий. Почему так страдает человек в этом мире? И возможно ли оправдание Бога при таком количестве страданий? Мотив атеизма может быть очень высоким.
Люди разделяются как бы на две расы: на тех, кто мучительно чувствует страдание мира, и на тех, которые к этому сравнительно равнодушны. Более всего страдают совсем не худшие люди, более всего страдают лучшие люди. Сила страдания может быть признаком большой глубины. Развитие мысли и утончение души сопровождаются усилением страдания и большей чувствительностью. Совершенно неверно думать, что страдание выпадает на долю человека пропорционально его вине и греху, хотя это и является мотивом многих проповедей. Существует невинное страдание. Книга Иова, греческая трагедия свидетельствуют о существовании невинного страдания. Невинно страдание детей, невинно страдание Сына Божьего, праведника Иисуса. Нельзя сравнивать и измерять страдания, как нельзя сравнивать и измерять счастье. По-разному переживаются страдания женщинами, людьми интеллектуального творчества, людьми из простого народа. Современному усложненному, утонченному и физически ослабленному человеку трудно понять, что можно вынести страдание, которое вынес какой-нибудь протопоп Аввакум или Стенька Разин.
Источник страдания человека двойной — в непреодолимой стене вне его и непреодолимой стене в нем самом: в унизительном рабстве от чуждости мира и еще более унизительном рабстве от самого себя. Есть страдания, которые устраняются и побеждаются изменением социального строя и развитием научного знания. Необходимо вести борьбу с социальными причинами страдания и со страданиями, зависящими от невежества людей.
Но никакой прогресс, никакое социальное устройство не сможет победить смерти, главного источника страдания.
Страх смерти есть страх самого сильного страдания. Смерть есть прохождение через разрыв души с телом, разрыв с миром и людьми и разрыв с Богом. Самое большое страдание есть страдание от расставания и разлуки. Но еще большее страдание от угрызений совести, от острого переживания вины, от безвозвратности и непоправимости. Неустранимы никаким социальным строем страдания от любви, от ревности, страдания от самолюбия, зависти, раненности тем, что человек не играет роли, которую бы хотел играть, от бессмысленных случаев, от разочарований в людях, от злой воли к могуществу и насилию, от загадочности жизни, непонятности собственной судьбы и страха будущего".
Основной, самый важный вопрос человеческого существования: как победить страдание, как вынести страдание, как не быть раздавленным страданием, как уменьшить количество страданий для всех людей и всей жизни.
Страдающий человек разными путями ищет победы над страданием. И не всегда это искание свидетельствует о высоте человека. Ищут победы над страданиями через слияние с коллективной жизнью, ищут через равнодушие, апатию, погружение в обыденность, через забвение в мгновении — и редко ищут облегчения и освобождения через подъем к сверхсознательному и сверхчеловеческому.
Собственное страдание облегчается, когда человек начинает испытывать сострадание к другому. Наиболее, может быть, побеждается страдание созерцанием креста. Страдание есть испытание человека, духовных сил человека на путях свободы.
Все же страдание остается для нас тайной. Для нас остается непонятной судьба человека от рождения до смерти, непонятны выпавшие на его долю страдания.
Страдание побеждается состраданием, любовью и жалостью.
Избежать страданий и убегать от страданий есть величайшая иллюзия жизни, самообман. Страдания следуют за нами по пятам, за самыми счастливыми из нас. Один только путь раскрыт перед человеком — принятие страдания как креста, который каждый должен нести. "Возьми крест свой и следуй за мною". Всякая жизнь в мире есть несение креста.
И мы должны нести не только свой, но чужой, крест своих ближних. Я уменьшаю и просветляю муку ближнего тем, что разделяю ее, сострадаю, беру на себя.
Основное различие между людьми есть различие между любящими и жалеющими и нелюбящими и нежелающими. Это и есть различие между хорошими людьми и плохими.
"Блаженны милостивые, милосердные, жалостливые". Жалость есть самое бесспорное и абсолютное, наиболее сопротивляющееся власти мира состояние человека. "Жалость — это настоящее чудо в нравственной жизни человека",— как справедливо говорил Шопенгауэр.
Невыносимая жалость, которую вызывают у нас глаза страдающею существа, есть божественное состояние человека.
В "Самопознании" Н. А. Бердяев пишет о характере своего жалостливого чувства: "Мне очень свойственна жалость, сострадательность. Я с трудом выношу страдания людей и животных и совсем не выношу жестокости. Но моя слабость и мое несчастье было в том, что моя жалость была более пассивной, чем активной. Моя жалость оставалась как бы закупоренной во мне самом. Я исключительно страдал от жалости, пассивно страдал. Деятельная жалость переживалась бы иначе и, вероятно, менее мучительно. У меня же жалостливость соединялась с эгоистическим самосохранением. Я часто прятался от жалости, избегал того, что может вызвать острое страдание. Я презирал в себе это свойство. Это было неисполнением евангельских заветов. С жалостью у меня была связана забота. Я заботливый человек. Я постоянно заботился о близких людях, я преувеличивал грозящие им опасности, не мог примириться с мыслью об их смерти. Иногда заботливость у меня принимала несносный характер. Я бывал часто раздавлен заботой. Мне казалось, что от моей заботы зависит, погибнет человек или нет.
Острую жалость вызывает умирание и охлаждение человеческих надежа и чувств...
Нет ничего мучительнее сопоставления силы, расцвета, радости избыточной жизни и ослабления жизни, увядания, умирания. Страдания и смерть связаны с любовью, которая должна победить и страдание и смерть. Нужно сострадать человеческим страданиям, жалеть все живущее. Жалость есть одно из самых высочайших человеческих состояний. В этом мире нет начала выше жалости".
Этой высокой нотой я заканчиваю характеристику человека, составленную по двум книгам Н. А. Бердяева: "Самопознание" и "О назначении человека".
Из текста книг я пытаюсь подобрать, собрать, выделить и раскрыть десять основных характеристик человека: человек таинственный, сложный, противоречивый, динамичный и развивающийся, духовный, свободный, творческий, любящий, страдающий, человечный и жалеющий.
Безусловно, этот ряд можно продолжить. Познание человека бесконечно, как сам человек.
Я надеюсь, что встреча с Н. А. Бердяевым, его идеями, размышлениями, признаниями принесла вам ни с чем не сравнимое духовное наслаждение; о значении таких встреч скажем его же словами: "Я всегда ждал как бы чуда от встречи с людьми. Великое утешение мне доставляло проникновение в жизнь замечательных, необыкновенных людей. Это проникновение увеличивало веру в возможность человеческого величия...
С трудом выразима та положительная ценность, которая получена от общения с душой другого".
Основы учительского мастерства